Змеиная кожа. Повесть - Ольга Покровская

– Товарищ майор, – обратился он в зарешеченное окошечко.

Надя, съежившись, обняв себя за плечи, отошла в сторону. До нее долетали обрывки фраз «понимаете…» «свадьба сегодня…» «случайность…» «гости ждут…». В окошечке что-то произошло, и Александр Михайлович отступил.

– Откуда ты знаешь, что он майор? – спросила Надя.

– Как – откуда? – не понял Александр Михайлович. – По погонам.

– Ты различаешь погоны?

– Конечно, – Александр Михайлович развел руками. – Это естественно. Я же мужчина… и потом, у меня была военная кафедра… и сборы.

– А я не умею.

– Тебе и не надо. Не забивай голову.

Открылась боковая дверь, и Александра Михайловича кто-то неприветливо пригласил:

– Войдите.

Надя осталась в коридоре одна. Скользя спиной по стене, она опустилась на корточки и обнаружила, что устала за хлопотливый день и что семейная жизнь Аллы начинается невесело. Выскочил молодой парень, замер от неожиданности и уставился на нее. Надя поднялась так же медленно и вернулась в стоячее положение. Милиционер смотрел на нее молча. У него были свежие щеки, простодушные чуть раскосые глаза и соломенный чуб, падающий на лоб. Наконец он обрел дар речи.

– Девушка! Вы к кому?

Надя задвигала руками и бессвязно заговорила:

– Мы с папой… тут муж сестры где-то… – Она обнаружила, что не знает, как правильно называется муж сестры. – Он по ошибке… свадьба сегодня…

Милиционер выслушал ее блеяние внимательно, насупился, пробежал в конец коридора и исчез. Потом вышел Александр Михайлович и повел Надю на улицу.

– Подождем. Обещали выпустить.

Ему словно физически трудно было находиться внутри. Они стали под деревом, где зудели комары. Александр Михайлович зловеще молчал, и Надя не решалась спросить, что случилось. Вдруг кто-то позвал с казенными нотками:

– Александр Михайлович!

На крыльцо выскочил молодой милиционер и подошел к Александру Михайловичу, кося глазами на Надю.

– А… кто вам этот человек? – спросил он доверительно.

Александр Михайлович принял надменный вид, отметая фамильярность со стороны милиции.

– Зять, – бросил он сухо.

Милиционер покачал головой.

– Послушайте, – сказал он. – Вы… ей-богу… поосторожней с ним. На него ничего нет формально… но это не тот человек, с которым вы… в общем, не ваш.

– Хорошо, хорошо, – проскрежетал Александр Михайлович сквозь зубы, давая понять, что не собирается обсуждать семейные проблемы.

Милиционер внимательно, как при обыске, изучил Надю, удивленную столь явным участием после привычного пренебрежения от Аллиных воздыхателей. Прошло несколько минут, и из двери вылетел, как пробка из бутылки, расхристанный, красный как рак Руслан. На ходу он застегивал рубашку, черные глаза злобно блестели.

– С-суки, – прошипел он и сплюнул на асфальт.

Надя отметила, что Александра Михайловича покоробила эта выходка, но он сдержался. Еще ей не понравилось, что Руслан не поблагодарил и ничего не объяснил, хотя ситуация была вопиющей, – словно не было ничего естественнее, как вызволять новобрачного из отделения милиции. По дороге молчали – Руслан время от времени поправлял зачесанные назад сальные волосы или одергивал рукава костюма. Надя утешалась мыслью, что, нарушь Руслан законы, его бы не выпустили так просто.

Гостям объяснили, что возникла заминка в общежитии – как будто Руслан ждал коменданта, который ушел с ключом, и нельзя было забрать чемодан. Надя не представляла, кто сочинил такую затейливую легенду, но собрание весело подхватило выдумку – ее обыгрывали на все лады, когда произносили тосты. Алла, окутанная белой фатой, счастливо светилась, гости веселились, и Надя, наблюдая радостные лица, решила, что это анекдотичный эпизод, его надо выбросить из памяти и тем более пренебречь словами милиционера, который судит о людях через призму предубеждений своего ремесла, – и вообще, кому верить в такой ситуации, постороннему человеку или родному зятю? Она была уверена, что Александр Михайлович и Юлия Андреевна придерживаются того же мнения. Тем более что за ужином Руслан вел себя образцово, обозначал себя как фон для ослепительной невесты и совершенно не пил.

На другой день он поселился у них. Надя с его воцарением в квартире не нашла каких-нибудь ощутимых перемен, потому что у Александра Михайловича вечно присутствовал кто-либо из молодых людей – иногда очередной привечаемый обитал вместе с ними, так что нахождение Руслана мало что меняло. Только теперь Надя жила в комнате с Марией Ефимовной, переехав из их бывшей с Аллой детской, а ту переделали в спальню для молодых супругов.

Несколько недель витало опасение после скверного эпизода, и Надя невольно гадала: вдруг на Руслана все же придет бумага из милиции. Говорили, что задержание не обходится без официальных писем, так положено. Но случившееся не имело продолжения, бумаг не приходило, и Надя успокоилась. Даже сочувствовала Руслану из-за несправедливого приключения.

Жизнь потянулась спокойно и мирно. Руслан вел себя, как положено обыкновенному человеку: вежливо, спокойно, помогал по дому и участвовал в общих делах, но неловкость оставалась. Надя замечала, что Юлия Андреевна и Александр Михайлович не привыкают к зятю, он вызывает отторжение, и им приходится превозмогать себя. Иногда это было до того явно, что вызывало у Нади чувство стыда, и она решила выразить участие. В один из дней они оказались дома вдвоем – Александр Михайлович и Юлия Андреевна были на работе, Алла в институте, Мария Ефимовна уехала в гости на Кутузовский проспект, к подруге юности Фаине Павловне, а у Руслана был академический день.

Он, прихлебывая, пил чай в кухне, вытягивая красные губы. Надя села за стол. Она не знала, как обозначить симпатию, о чем заговорить, но обнаружила, что растрепанные волосы легли ему на ухо, и вспомнила про встречу с Гришей накануне свадьбы.

– У тебя прядь выбилась, – проговорила она. – Сейчас… – И, достав расческу, она подошла и стала причесывать зятя. Она не поняла, как получилось, что оказалась в Руслановых руках, и он куда-то понес ее. Сначала она не испугалась, решив, что шутка, но, когда он бросил ее на кровать в ее комнате, она поняла, что все серьезно, и ее охватил ужас. Ее руки оказались с силой прижаты к телу. Она вспомнила, что можно кусаться, но пришло такое отвращение, что она не заставила себя прикоснуться ртом к отвратительному телу. Она кричала, брыкалась, было больно и жутко, и не верилось в происходящее, в глубине души ей казалось, что это сон и вот-вот он кончится. Но все кончилось, когда он встал, побагровевший от натуги, вытерся и процедил:

– Сболтнешь – убью.

И, выходя в коридор, бросил через плечо:

– Предупреждать надо было, что целка.

Первым Надиным побуждением было открыть окно и выброситься на улицу, остановила только жалость к себе, но она была ошеломлена и понимала, что промедление временно. Жить она не станет – жить нельзя. Было неописуемо совестно, и Надя уже думала о себе в прошедшем времени, словно о погибшей. Как было хорошо, были мама, и папа, и бабушка, и сестра Алла… но ничего не осталось, у нее нет дома, в нем обитает омерзительное существо, и случившееся так страшно и позорно, что нельзя рассказать. И главное, она сама виновата, ее не заставляли подходить с расческой – лишенный Гришиного стажа детской дружбы, Руслан истолковал ее поступок как заигрывания, и это следовало предвидеть.

Два дня она пыталась приноровиться, проглотить происшедшее – пряталась в комнате, не попадаясь на глаза домашним, но на третий день стало невмоготу. Пришла безумная идея – уехать в другой город, но гирей висела институтская учеба, и знакомых в других городах у нее не было. Тогда она вспомнила про несчастного Колю, неловкие предложения помощи, и он почудился ей соломинкой, за которую хватается утопающий. Она позвонила и предупредила, что приедет.

Коля жил в районе Новослободской. Его родители десять лет назад погибли в автокатастрофе, а воспитавший его дед умер в прошлом году. Он был не один: оказалось, по его квартире передвигается сонм непонятных личностей: тощий молодой человек с алкоголическими глазами, неопрятная женщина без возраста, а в дверь Надя вошла с грубо накрашенной девушкой, которая молча подобрала объемный баул, закинула за спину и удалилась. Этим людям безотказный Коля помогал, ориентируясь на кумира – Родиона Константиновича. Но Наде незнакомцы не мешали.

– Что с тобой? – поразился Коля, заглянув ей в лицо. – Что-нибудь случилось… с Аллой?

Надя едва не разрыдалась, но перетерпела и выговорила через силу:

– Ты говорил обращаться… Помнишь, ты был не против, чтобы заявление подать? Фиктивно. Я не могу дома, только не спрашивай ничего.

– Пожалуйста, если надо, – сказал Коля, испугавшись ее трагического вида.